Секрет довголіття

 Маестро Анатолий Маляров  на дев’яносто третьому році - в формі. Не лише ходить по воду до бювета чи до магазина, до приятелів, але й працює. Дано йому Богом за те, що ніколи не палив цигарок, не пив. Головне ж – не лікувався.

 Вірить, що людина здорова до того часу, доки не звернеться до лікаря і має власну арттерапію. Наразі – це короткі вірші. Віршовані роздуми про життя і людей.

 А ще, як професійний критик, старий в котре перечитав «Кайдашеву сім’ю» Нечуя-Левицького і відкрив, що Марія Кайдашиха зовсім не люта теща, а ревна і взірцева хранителька побуту і звичаїв.

  Далі: старий майстер вивчає американського філософа і літератора Ральфа Емерсона, і веде свою одвічну думку, що течії класицизму, романтизму, реалізму з додатками відійшли у небуття. Сторінки книжок мусять займати достовірні повісті з власного досвіду, спомини, щоденники. А цілі річища книжок, що полонять сучасні полиці, не є література. І пояснюється усе просто. Коли з них зібрати думки і справжні житейські знахідки, їх вистачить аж на один-два томи. А ще, писати багатослівно і в загальновідомих подробицях не варто. Вже аж надто досвідчений читач.

 Власним робом Маляров доводить це: він пише так, як заповідає. Може тому в бібліотеках на його оповідання та повісті попит.

 Анатолій Маляров  - двомовний письменник. Книжки його виходили в різних видавництвах, п’єси ставились в українських і російських театрах. Теж саме на телебаченні.

 Ступивши за дев’яностий рік він пише вірші.

 Ось його остання добірка.

 

 МЫСЛИТЕЛИ ГРАДА НИКОЛАЯ

               Анатолий Маляров

          НАРАТИВ

 Оставьте Господа в покое:

слезой не орошайте речи,

не плачьтесь над своей судьбою:

удел Христа ничуть не легче.

Умерьте жалобы и стоны,

не омрачайте ваши лица

и не толпитесь у иконы…

позвольте Богу - помолиться.

 

          СВИДЕТЕЛЬСТВО

  Простолюдину чужды идеалы;

выше обычая он ни ногой.

Сколько великих умов пострадало,

скромных глашатаев правды нагой.

  Старый теолог не может сознаться,

новый историк не пишет о том.

что в Иудее только двенадцать,

только двенадцать пошли за Христом.

 

             Л И Ц О

 Любить себя… Но как любить,

когда перед глупцом всевластным

приходится душой кривить,

загривком чувствуя опасность?

  Любить себя... Но как любить?

Живешь с подглоданной натурой,

и, чтобы чада прокормить,

влачишь работу и халтуру?

  Дрожишь, как в проруби буёк,

порою сам себе опасен:

имеешь мнение свое -

и сам с ним в корне не согласен.

 

       ОТШЕЛЬНИК

Наваждение дьявольских снов

за седьмою печатью храни:

одинокий не чует грехов,

если люди не знают о них.

 Одиноких судьба хороша,

одиночеству исполать,.

если есть хоть одна душа,

коей можно об этом сказать.

 

            АДЕПТ

 Поэту многое позволено

и то, что не разрешено,

все потому, что ему больно

и то, что боли лишено.

 Все Заповеди Моисея

маэстро может и не знать,

но Бог в душе его посеял

первопричину – благодать.

  Из века в век в толпе евреев

 кружит в пустыне сорок лет,

он мыслью близок Моисею,

а Моисей большой поэт.

   

          КОНТАКТЕР

 Пройдут года, и нравы сузятся:

исчезнут изыски стиха,

забудут, что такое музыка

и страх перед лицом греха;

что отпевание, что здравица,

апатия, и сплин и прыть…

Не будет перед кем покаяться

и горе горем покатить.

Мудрец всегда желает лучшего,

верстая были наперед.

 Но, как ни странно, в нашем случае,

похоже, не к добру идет.

 

      КЛАДБИЩЕ

Земля принадлежит народу,

ограда – городской казне,

церквушка – нашему приходу,

а крест и яма – только мне.

И тут никто не потревожит

то, что от Бога мне дано:

ведь жизнь на жизнь не перемножить,

и дважды жить не суждено.

 

           П Е Н И

 И жаловаться не резон

и всё не выскажешь на люди:

одним претит твой бабий стон,

а для других потехой будет.

 Уж лучше погасить свой стих,

слегка унять душевный ропот.

смиренно выслушать других –

нажить литературный опыт.

Ведь повесть про себя не та,

которую раб Божий прожил,

а та, что выдумал простак,

когда грехи свои итожил.

 

             АВТОПОРТРЕТ

  Так и прожил, тощий, узкоплечий,

впроголодь, в обносках неизменно;

приютился в недрах русской речи

и кормился суржиком нетленным.

 Говорил одно, другое думал,

и, по сути, ничего не делал;

вечно настороженный, угрюмый,

так и не дошел до сути дела.

 Может, и нашлась бы, полюбила,

только он себя и в грош не ставил.

И откуда быть душевным силам,

 если ты ни Павел и ни Савел.

 Говорят, как при дороге чайка,

так и прожил при сырой подклети,

Никому ни «здравствуй» ни «прощайте»…

умер на свое сто семилетие.

 

          С Т Р А С Т И 

 Мне приснилась инфляция,

человечья натура:

в рюкзаке облигации,

в двух котомках – купюры.

Не стрижется, не красится,

блузка из секондхенда,

юбка с маминой задницы,

боты взяты в аренду.

 Раньше было, из пенсии

полбазара закупишь,

а по нынешней версии

хватит разве на кукиш.

 Молвит:

                  - Я тебе сужена,

 принимай с потрохами.

Дай мне только поужинать,

и займемся грехами.

 Я свалился с постели,

закатился под стул.

Вновь на этой неделе

я в холодном поту.

 

     ПОД РИЗОЙ

 Я уступал слабому:

кто  его пожалеет?

Я уступал сильному:

кто его одолеет!

Я уступал мудрому:

это голос от Бога;

я уступал глупому:

этих слишком уж много.

           ****

 Я не курил,

совсем не пил,

одну любил,

с которой венчанный;

как раб служил,

с Христом дружил…

 до ста дожил --

и вспомнить нечего.

 

            В З Д О Х

•      Царит в природе мир и лад,

•      на все свой час отведен,

•      и не один наш младший брат

•      опрометью не съеден.

•      Такое равновесие

•      отныне присно будет...

•      без зла, без мракобесие…

•      Ах, если бы не люди!

 

          Н О Ч Н О Е                                                                                                                                         

Огорчает нас окрик жены,

вкус слегка очерствелой горбушки,

первый проблиск в висках седины

и невсбитые перья подушки;

в рундуке, вместо зерен, труха,

и в народе неверная слава…

Но какая то все чепуха,

если вспомнить о нынешних нравах!

 

         ЖЕНЩИНА

Пускай она бранит соседку,

в ночи гремит трамвайным тралом…

или находит камень редкий

или поет при полных залах…

пусть вышивает увлеченно

и заправляет снедь приправой…

пусть рассуждает, как ученый,

о справедливости и нравах,--

я слышу только птичьи трели,

пассажи скрипки, стих поэта:

волшебный код – призыв к постели.

И только это… Только это.

 

      З А П И С К А

Ты приходи, когда болит, –

калитку, стежку знаешь сам.--

хоть каплей жажду утоли,

не оставляй меня мечтам.

 Ты приходи когда-нибудь,--

я до рассвета не усну,--

с порога упаду на грудь

слезами радости всплакну.

 Когда сжимает сердце жгут,

и кровь пульсирует в груди,

когда тебя нигде не ждут,

ты приходи. Ты приходи!

 

        КЛАССИКА

Мы  или  не мы встречались

позабытым утром хмурым?

 Не сошлись, не повенчались,

как Петрарка и Лаура.

  В этом мире все непросто –

выпадет не та планета.

и останемся в подростках,

как Ромео и Джульетта.

 Будет  праздник и не будет,

только дней разлуки жалко:

долог путь и многотруден --

у Петра и у Наталки.

 Я пришел к тебе на встречу,

словно в Мекку старый дервиш,

Я держу тебя за плечи,

ты меня на свете держишь.

 

        ПОДНОГОТНАЯ 

 Ее считают серой мышкой

в библиотечной суете:

над формуляром или книжкой

теряется – ни в сих, ни в тех.    

 В с емье, под коммунальной кровлей

малыш , соседей шумный рой,

счета, заботы о здоровье

и муж, холодный и чужой.  

 Еще,  при случае удачном,

так, по маршруту, по пути,

сходила при поселке дачном:

к партнеру, душу отвести.

 А то еще, всегда некстати,

тридцати неполных лет,

входил в читалку обыватель,

никем не признанный поэт.

 И в этом книжном ареале

не находилось нужных слов.

Они стояли и молчали,

а мимо робко шла любовь.

 

          М Е Р А

  Настроился на идеал?

Минуло время идеала!.

Вагон ушел, ты опоздал,

житуха столько наломала.

Ты тратишь лучшие из дней

и на клубок мотаешь нервы:

чем дольше ищешь, тем верней,

что у нее не будешь первым.

Задумал девственность сполна

вкусит, как от земного рая…

Окстись! -- и у тебя она,

пожалуй, даже не вторая.

 

            ПАНИХИДА

 Конь шел с соловыми глазами…

Вдруг оступился, как со сна.

Я понял, кони схожи с нами

и радость думать им дана.

И думы их нельзя тревожить

вожжой и плетью, как велось.

Тварь Божья на тебя похожа:

на этом свете только гость.

Вы с ним траву и рожь косили,

гуляли свадьбы, шли в бои

и измеряли конской силой

изобретения свои.

И вот под бременем науки

минуло царствие твое:

безропотно, без слез и муки

уходит конь в небытие.

 

      СТАРЫЙ  КОМИК

   Деда встречают улыбкой

как неизменный успех,

он миловидный и гибкий,

 вечно заряжен на смех.

 Реплик из старых спектаклей,

баек актерских -- тьма:

силы его не иссякли,

крепки запасы ума.

Он себе знает цену

и не знаком со злом,

держится, как на сцене,

в парке и за столом.

  Но навещает полночь

 его одинокий уют,

хочется кликнуть на помощь

-- мрачные мысли снуют.

 Сыграны судьбы и боли,

но не свои – коллаж:

и режиссеров неволя

и литераторов фальшь.

Пришлые радость и горе

в сердце гнездо не вьют.

В сонме чужих историй

он потерял свою.

И лицедейство непросто,

и без актерства -- никак.

Рабство цветет на подмостках,

он, на беду, не Спартак.

                             

                 ВЕКТОР

 Древний Восток, тут грехов изобилие,

мало кто знает читать и писать.

В темные дни появляется Библия.

Надо же книгу такую создать!

 Годы идут – поднимаются нации:

век увядания -- снова расцвет --

ибнет которая цивилизация,

а ничего, выше Библии, нет.

 Земли разрыты, дороги заторены,

люди живое сжигаем дотла.

 Видно, идем мы совсем не в ту сторону:

Древность духовней, светлее была.

 

        В ДЕНЬ СТОЛЕТИЯ

  Ушедшие однокашники,

курильщики и бражники,

с кем сладко дружил и спорил,

сутяжничал и партнерил!

Легенды и недомыслия

столетье во мне копилась:

что стае было причислено,

оставлено старцу на милость.

Я тот, кто без снисхождения

ушедших поносит и славит.

  И только одно утешение:

никто меня в грош не ставит.

 

        ПОСЛЕДНЕЕ    

  Из всех щедрот гекубы

живой осталась память,

немилосердно, грубо

лежит на сердце камнем.

В дни первого цветенья

девчонку обнадежил,

и бросил без зазренья

под сплетни молодежи.

Любил чины, награды,

искал помельче броды,

мои менялись взгляды

лишь выгоде в угоду.

И тайно и открыто

свои достатки множил,

и вечным сибаритом

сто лет безбедно прожил.

До грешных дел охочий.

кривил душою много,

и только, смежив очи,

впервые вспомнил Бога.

 Немилосердно, грубо

лежат холодным камнем

 счета слепой гекубы

  - память!

Більше новин читайте на наших інтернет-ресурсах:

https://t.me/upravda - Телеграм-канал;

https://www.facebook.com/upravda - Facebook;

https://www.instagram.com/yuzhka_newspaper/ - Instagram/